кто, если не я?

Месяц я живу в другом городе. Не чужом мне, но и не родном.
Месяц я живу вдалеке от родителей, всепоглощающей заботы и комфорта во всем, начиная от жилищных условий, заканчивая уютным офисным креслом.

Кресло здесь такое же уютное. Правда матрас Икея Султан, советский стелаж вместо шкафа и лампа с порванной калькой просто физически не могут отражать такого понятия как "комфорт". Но мы с ними справляемся как можем. Кстати, отсутствие на моем окне штор наверняка дает невероятные возможности вуайеристам.

Только спустя месяц я начала нормально спать-засыпать. До этого снилась какая-то непередаваемая чернуха. Обязательно со смертью родственников и близких. Воспаленное нервами подсознание лучше любого психотерапевта вскрывает нарывы и показывает твои первостепенные тревоги. Но с этим я тоже справилась.

По родителям, кстати, не скучаю. И за это мне немного стыдно. Волнуюсь, переживаю, но нет. Пока не скучаю. Чувство "старшей" дочери со всей ее ответственностью и заботой почему-то легло на меня. Но когда встает выбор, то нужно выбирать себя. Это одно из немногих правил, что я выбила себе на лбу огромным долотом немноголетнего опыта. Потому что кто если не я сделаю себя довольным котиком? А никто.

Отношение зависимости и одиночества 1:2. Зависимость от людей стала значительно меньше, зато заполнение свободного времени людьми - больше.

Вообще не скучаю ни по чему, что было раньше. В первые две недели я искренне ностальгировала о местах-людях, которые остались за пару тысяч километров. Но это опять же всего лишь от привычки. А сейчас будет очень странно возвращаться. Буду чувствовать себя очень большой для маленького города среди четырехэтажных купеческих домов в центре.

Здесь хочется продолжать быть. Понимаю, что срок еще слишком маленький, но тем не менее вектор ощущений мне нравится.

Вообще все как-то сумбурно. Первый месяц прошел как забег на марафонскую дистанцию. И только сейчас я могу отдышаться, обернуться назад и немного прийти в себя. Расслабиться и успокоиться, осознав, что сделала действительно многое. И важное. Создавать собственный фундамент нас еще учил господин Маслоу: сначала найди где спать и есть, потом обезопась свое пребывание в этом месте. Механика и вывоз на грубых, чаще физических и умственных возможностях. А затем уже мы с тобой будем думать о признании себя, любви и уважении. Остановись и оглядись: ты сделала многое за месяц. Наверное, ты сделала за этот месяц больше, чем за весь прошлый год. За это стоит себя хвалить.

Вот я и хвалю себя. Люблю себя и стараюсь об этом не забывать.
Главное чувствовать, что все придет. Просто нужно делать. И я, кажется, наконец-то это знаю.
И это придает какое-то невероятное количество сил.

@темы: умница, красавица, но недотепа

---

КИСЫ-ЗАИ!
Очень важно! С пометкой молния!
Пока меня не отпустило нужно делать! многомногомного делать!!11

так вот. Давайте я поделаю вам коллажи\открытки\афиши\типографичку ну и вообще все в этом духе!
Вы даете мне тему и выбираете цветовую схему для этой темы на картинке ниже.


Тему можно вообще любую. Хоть фандомную, хоть не фандомную (какой невероятный выбор, неправда ли?)
Например, Хогвартс - 95
или китята - 43
или причины развала британской империи - 78

камон!

правда не обещаю, что это будет быстро и красиво, но учиться нужно и важно, поэтому помогайте)

---

Давайте итоги года, наверное, почему нет.
А накрыло потому, что мое желание исполнилось у человека, у которого я меньше всего понимаю почему.
А сейчас пришло смирение и определенного рода благодарность за вторую степень моральной инвалидности. Потому что через это все и приходит кристальное осознание потребности в изменениях.
прогресс не наступит без жертвоприношений.

Ладно, каким был мой 2015.
Если подбирать 3 определения, то он был "ищущим", "сомнительным" и, надеюсь, под конец "осознанным".
Если по хронологии, то период с января по май почему-то выпал из моей памяти. Защитила и получила диплом, начала пробовать себя в новой профессии. воу.
А в мае был чудесный питер. Удивительное дело, что 4 дня там я провела практически в одиночестве и это были самые восхитительные дни этого года, пожалуй. Днем я танцевала по улицам, вечером встречала уставших людей с работы, а ночью на раскладушке в общаге горного университета засыпала абсолютно счастливая.
Я чувствовала себя свободной. Красивой. Уверенной. Я чувствовала себя именно девушкой. Не лошадью, которая должна тащить на себе грузы ответственности, жизненных потребностей, вечного страха за ежедневное сгорание перспектив. Дышалось, пилось, смеялось и жилось.
Ну лето пошло просто нахуй из-за того, что я нашла из-за кого буду страдать в сезоне '15. Не вышло, не выгорело и "я все сломал". А я же правда думала, что все могло и что я могу быть достойна действительно интересного и талантливого человека. Но всегда и везде есть свое прекрасное "но". чтобы мы все делали без этого "но". Я поняла, что значит вдохновляться человеком. Поняла, что значит хотеть быть лучше, умнее, быстрее, сильнее. И это непередаваемо крутые чувства, особенно если они находят выхлоп и реализацию.
И знаете, потихоньку начали.
В сентябре был чудесный трип 2,5 столиц: питер-тбилиси-москва. Снова влюблена в питер, в первый раз и надолго влюблена в Грузию, как домой возвращаюсь каждый раз в Москву.
А потом были долгие тянущиеся осенние месяцы Ижевска, работы-дом-работы, самокопания и отталкивания от себя людей.
В общем поняла, что определяло этот год две вещи: люди и поездки. Работа была фоном и исключительно средством. Это, конечно, стоило того, но подавляющая часть года была потрачена на это самое "средство". А это не очень круто.
Поэтому буду стараться что-то с этим делать. Благо наконец-то знаю что. Единственное, нужно куда-то засунуть мой нездоровый перфекционизм, "не стоит даже начинать" и виртуозное умение на подсознательном уровне избегать сложностей.
Нужно постараться исправлять, если что-то не нравится, и принимать то, что от тебя не зависит.
Понимание и исправление. В принципе все.

Начну, пожалуй, пользоваться желтым линованным блокнотом в новом году.

Спасибо вам всем.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Эта книга посвящается И. С.,

который смотрел по телевизору кино про машину времени и меня усадил на подушки перед экраном. Смотри, дескать, какое кино! Правда здорово?

Фрай, Горалик "Книга одиночеств"

Но кино мне смотреть совсем не хотелось, а хотелось настоящую машину времени получить в свое распоряжение.
Хотелось на машине времени прокатиться назад, в семидесятые. Ненадолго, на пару часов. Разыскать там себя, печального лупоглазого детеныша в фирменных джинсах, купленных невменяемыми родственниками на вырост, на два размера больше. В дорогущих модных штанах, которые сидят мешком, уродуют и без того несовершенное подростковое тельце.
Обнять это чучело, растормошить, сказать: все будет хорошо. Вырастешь, никуда не денешься, джинсовых шмоток будет у тебя — жопой жри, даже шарфик джинсовый смастерит тебе однажды красивая девушка Танечка из тертых широких штанин, а в заокеанском городе Нью-Йорке купишь ты на последние десять баксов джинсовый рюкзак, а уж штанов, курток, жилетов будет у тебя и вовсе немеряно.
Сказать: все будет хорошо. С этим вот носом, с этим бодучим лбом, с этим подбородком, с лохмами проволочными, а ведь будет у тебя пара-тройка таких неземных любовей, что зашибись, никто не уйдет живым. Ну и еще кое-что, по мелочам, отдохновения для — будет, все будет, не бзди.
Сказать: все будет хорошо. Скоро, через пару лет буквально, даже через год ты научишься казенить школу и убедишься, что нет ничего слаще, чем топать сентябрьским утром не в постылое серое здание, а в ином каком-нибудь направлении. А потом увидишь, что за такую радость даже платить не надо: все будет хорошо, и пятерочный аттестат будет, и университет, который ты, правда, похеришь, но все равно, и без него проживешь отлично, потому что узнаешь один важный секрет: нужно идти туда, куда хочется, а не туда, куда якобы «надо». Идти себе, идти и ничего не бояться. У тебя получится, правда.
Сказать: все будет хорошо. Скоро, совсем чуть-чуть подождать осталось, тебе исполнится восемнадцать лет, и в этот день ты уйдешь из дома, и больше ни одно человеческое существо никогда в жизни не станет тебе указывать, что «можно», а чего «нельзя», потому что ты этого не позволишь — никому, никогда. Сами разберемся: нам жить, нам умирать. Никто за нас с тобой этого не сделает, а потому пусть сидят и молчат в тряпочку.
Сказать: все будет хорошо. Ты, уебище асоциальное, выкрутишься как-то, будет у тебя дом, чтобы спать, много хороших ботинок, чтобы ходить, и даже машина, чтобы кататься. Поганенькая, конечно, но для того детеныша из семидесятых раздолбанная «девятка» — запредельная, космическая роскошь, техника на грани фантастики. Пусть радуется.
Сказать: все будет хорошо. А про то, что тебе к этому моменту все будет до фени, кроме зыбкости мира, мы тому детенышу говорить не станем. Зачем зря пугать? Все равно ведь вырастет, превратится из прекрасного принца — в чудовище, из прекрасной принцессы — в мудрую жабу, никуда не денется. И не надо ему никуда деваться, потому что все ведь будет хорошо. Зашибись как хорошо все будет.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Хочу сейчас как Афродита красивая нагая выйти из пены морской. И чтобы какая-то дама пыталась меня накрыть, потому что она слепнет от этого всего, и цветы летели, и волосы колосились до колен и я такая с лицом "у меня слишком мало пальцев чтобы носить все мои кольца".
А получится из ванны.
Подскользнувшись и ебнувшись головой о кафель. Красный тазик. Желтый ковш. Кому там говорите отключили первого декабря горячую воду?

это охуенно просто как всё!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

б. Строфы. 1978

I

Наподобье стакана,
оставившего печать
на скатерти океана,
которого не перекричать,
светило ушло в другое
полушарие, где
оставляют в покое
только рыбу в воде.

II

Вечером, дорогая,
здесь тепло. Тишина
молчанием попугая
буквально завершена.
Луна в кусты чистотела
льет свое молоко:
неприкосновенность тела,
зашедшая далеко.

III

Дорогая, что толку
пререкаться, вникать
в случившееся. Иголку
больше не отыскать
в человеческом сене.
Впору вскочить, разя
тень; либо -- вместе со всеми
передвигать ферзя.

IV

Все, что мы звали личным,
что копили, греша,
время, считая лишним,
как прибой с голыша,
стачивает -- то лаской,
то посредством резца --
чтобы кончить цикладской
вещью без черт лица.

V

Ах, чем меньше поверхность,
тем надежда скромней
на безупречную верность
по отношению к ней.
Может, вообще пропажа
тела из виду есть
со стороны пейзажа
дальнозоркости месть.

VI

Только пространство ко'рысть
в тычущем вдаль персте
может найти. И скорость
света есть в пустоте.
Так и портится зренье:
чем ты дальше проник;
больше, чем от старенья
или чтения книг.

VII

Так же действует плотность
тьмы. Ибо в смысле тьмы
у вертикали плоскость
сильно берет взаймы.
Человек -- только автор
сжатого кулака,
как сказал авиатор,
уходя в облака.

VIII

Чем безнадежней, тем как-то
проще. Уже не ждешь
занавеса, антракта,
как пылкая молодежь.
Свет на сцене, в кулисах
меркнет. Выходишь прочь
в рукоплесканье листьев,
в американскую ночь.

IX

Жизнь есть товар на вынос:
торса, пениса, лба.
И географии примесь
к времени есть судьба.
Нехотя, из-под палки
признаешь эту власть,
подчиняешься Парке,
обожающей прясть.

X

Жухлая незабудка
мозга кривит мой рот.
Как тридцать третья буква,
я пячусь всю жизнь вперед.
Знаешь, все, кто далече,
по ком голосит тоска --
жертвы законов речи,
запятых языка.

XI

Дорогая, несчастных
нет! нет мертвых, живых.
Все -- только пир согласных
на их ножках кривых.
Видно, сильно превысил
свою роль свинопас,
чей нетронутый бисер
переживет всех нас.

XII

Право, чем гуще россыпь
черного на листе,
тем безразличней особь
к прошлому, к пустоте
в будущем. Их соседство,
мало проча добра,
лишь ускоряет бегство
по бумаге пера.

XIII

Ты не услышишь ответа,
если спросишь "куда",
так как стороны света
сводятся к царству льда.
У языка есть полюс,
север, где снег сквозит
сквозь Эльзевир; где голос
флага не водрузит.

XIV

Бедность сих строк -- от жажды
что-то спрятать, сберечь;
обернуться. Но дважды
в ту же постель не лечь.
Даже если прислуга
там не сменит белье.
Здесь -- не Сатурн, и с круга
не соскочить в нее.

XV

С той дурной карусели,
что воспел Гесиод,
сходят не там, где сели,
но где ночь застает.
Сколько глаза ни колешь
тьмой -- расчетом благим
повторимо всего лишь
слово: словом другим.

XVI

Так барашка на вертел
нижут, разводят жар.
Я, как мог, обессмертил
то, что не удержал.
Ты, как могла, простила
все, что я натворил.
В общем, песня сатира
вторит шелесту крыл.

XVII

Дорогая, мы квиты.
Больше: друг к другу мы
точно оспа привиты
среди общей чумы.
Лишь объекту злоречья
вместе с шансом в пятно
уменьшаться, предплечье
в утешенье дано.

XVIII

Ах, за щедрость пророчеств --
дней грядущих шантаж --
как за бич наших отчеств,
память, много не дашь.
Им присуща, как аист
свертку, приторность кривд.
Но мы живы, покамест
есть прощенье и шрифт.

XIX

Эти вещи сольются
в свое время в глазу
у воззрившихся с блюдца
на пестроту внизу.
Полагаю, и вправду
хорошо, что мы врозь --
чтобы взгляд астронавту
напрягать не пришлось.

XX

Вынь, дружок, из кивота
лик Пречистой Жены.
Вставь семейное фото --
вид планеты с луны.
Снять нас вместе мордатый
не сподобился друг,
проморгал соглядатай;
в общем, всем недосуг.

XXI

Неуместней, чем ящер
в филармонии, вид
нас вдвоем в настоящем.
Тем верней удивит
обитателей завтра
разведенная смесь
сильных чувств динозавра
и кириллицы смесь.

XXII1

Все кончается скукой,
а не горечью. Но
это новой наукой
плохо освещено.
Знавший истину стоик --
стоик только на треть.
Пыль садится на столик,
и ее не стереть.

XXII

Эти строчки по сути
болтовня старика.
В нашем возрасте судьи
удлиняют срока.
Иванову. Петрову.
Своей хрупкой кости.
Но свободному слову
не с кем счеты свести.

XXIII

Так мы лампочку тушим,
чтоб сшибить табурет.
Разговор о грядущем --
тот же старческий бред.
Лучше все, дорогая,
доводить до конца,
темноте помогая
мускулами лица.

XXIV

Вот конец перспективы
нашей. Жаль, не длинней.
Дальше -- дивные дивы
времени, лишних дней,
скачек к финишу в шорах
городов, и т. п.;
лишних слов, из которых
ни одно о тебе.

XXV

Около океана,
летней ночью. Жара
как чужая рука на
темени. Кожура,
снятая с апельсина,
жухнет. И свой обряд,
как жрецы Элевсина,
мухи над ней творят.

XXVI

Облокотясь на локоть,
я слушаю шорох лип.
Это хуже, чем грохот
и знаменитый всхлип.
Это хуже, чем детям
сделанное "бо-бо".
Потому что за этим
не следует ничего.

---

Осень в твоем полушарьи кричит "курлы".
С обнищавшей державы сползает границ подпруга.
И, хотя окно не закрыто, уже углы
привыкают к сорочке, как к центру круга.
А как лампу зажжешь, хоть строчи донос
на себя в никуда, и перо — улика.
Плюс могилы нет, чтоб исправить нос
в пианино ушедшего Фредерика.
В полнолунье жнивье из чужой казны
серебром одаривает мочажина.
Повернешься на бок к стене, и сны
двинут оттуда, как та дружина,
через двор на зады, прорывать кольцо
конопли. Но кольчуге не спрятать рубищ.
И затем что все на одно лицо,
согрешивши с одним, тридцать трех полюбишь.

II

Черепица фольварков да желтый цвет
штукатурки подворья, карнизы — бровью.
Балагола одним колесом в кювет,
либо — мерин копытом в луну коровью.
И мелькают стога, завалившись в Буг,
вспять плетется ольшаник с водой в корзинах;
и в распаханных тучах свинцовый плуг
не сулит добра площадям озимых.
Твой холщовый подол, шерстяной чулок,
как ничей ребенок, когтит репейник.
На суровую нитку пространство впрок
зашивает дождем — и прощай Коперник.
Лишь хрусталик тускнеет, да млечный цвет
тела с россыпью родинок застит платье.
Для самой себя уже силуэт,
ты упасть не способна ни в чьи объятья.

III

Понимаю, что можно любить сильней,
безупречней. Что можно, как сын Кибелы,
оценить темноту и, смешавшись с ней,
выпасть незримо в твои пределы.
Можно, по'ру за по'рой, твои черты
воссоздать из молекул пером сугубым.
Либо, в зеркало вперясь, сказать, что ты
это — я; потому что кого ж мы любим,
как не себя? Но запишем судьбе очко:
в нашем будущем, как бы брегет не медлил,
уже взорвалась та бомба, что
оставляет нетронутой только мебель.
Безразлично, кто от кого в бегах:
ни пространство, ни время для нас не сводня,
и к тому, как мы будем всегда, в веках,
лучше привыкнуть уже сегодня.

---

Было столько лиц. Не помню ни одного.
Было столько света, что, кажется, я ослеп.
Было столько всего. Столько было всего:
зрелища были яркими, свежим - хлеб.
Было столько звука, что, кажется, я оглох.
Было столько бумаг, что хватит ли мест в печах?
Было столько звонков, и я отвечал: "Алло",
а иногда, быть может, не отвечал.

Было столько слёз, как только не стёр щёк.
Было столько зла, забыть всё - уже добро.
Было столько женщин, что я потерял счёт.
Ни одна из них не являлась моим ребром.
Надвое сломан меч и расколот щит.
Доспех стал платьем, забрало стало чадрой.
Было столько всего, что память по швам трещит.
Всё, что было, мы сотворили из ничего.

Было столько у нас ничего, и ещё есть.
Если хочешь, отдам. Вечером приходи.
Это самая что ни на есть никакая весть.
Всё еще будет.
Всё еще впереди.
Всё ищет путь во тьме к одному из нас,
и, как правило, этот кто-то стоит спиной.
Всё, я устал.
Скажи мне, который час.
И не спрашивай, что со мной. Ничего со мной.

"Всё или ничего" - ультиматум прост.
Я выбираю "или" из двух зол.
Как связующее звено или свайный мост.

Было столько, что самое время сказать "That's all." (с)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

То, что отражает всю мою жизнь последние месяцы.

господи, кем же мы стали.
мы так устали. мы не из стали.
мы с офисных кресел вечером встали
а дома в кровать утопично упали.

в выходные бухали.
господи. кем же мы стали.

конец.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра